Анастасия Удова
Путь художника сложен и глубоко индивидуален, но всегда творец – это тот, кто ищет. Каждый раз, пускаясь в новый путь, художник хочет найти новую тему, новый подход, новую палитру. Чем сложнее дорога, тем ценнее открытия.
Зима отчасти сковывает человека, приостанавливает его передвижения. Зима – время внутренней работы.
С первыми солнечными днями, с первым теплом как сильно нам хочется на воздух, на пленэр, из сумерек декабрьских мастерских. Хочется идти, идти, идти навстречу свету, воздуху, новым звукам, новым горизонтам, хочется захлебнуться волнами новой жизни природы.
Оставаться весь год на месте – неправильно.
В своей хорошо известной и многими любимой книге «Далекое и близкое» М.Репин пишет, что сам он никогда не любил «путешествий и всяких экскурсий». Летом работал в мастерских академии и спускался только во внутренний сад, где писал на воздухе все тех же казенных натурщиков. В такую его тихую жизнь ворвался, как вихрь, Федор Васильев и предложил ехать на Волгу, восклицая: «Ты тут, в своей академии так усиделся, что даже мхом обрастать начал!». И результаты творческой поездки превзошли все ожидания.
Путешествие – одна из основ творческого вдохновения. Многие русские художники (Коровин, Рылов, Коненков, Остроумова-Лебедева) с восторгом описывали творческие поездки в своих воспоминаниях.
В. Верещагин вообще всю жизнь путешествовал. Кавказ, Туркестан, Балканы, Филиппины – вот далеко не полный перечень мест, где побывал, и главное, где он работал.
Без постоянной работы – нет художника. Мне запомнилась фраза из «Автобиографических записок» А.Остроумовой-Лебедевой: «Я работаю, как всегда». Она была неутомимым тружеником, ищущим все время что-то новое, удивительное. Чтобы поймать сюжет, струю она проходила и проезжала многие и многие километры.
Если долго сидеть в городе, особенно таком как Москва, с ее давящей, спешащей, бестолковой толчеёй, то даже выезд на неделю в подмосковную деревню даст огромный импульс для работы. Сама собой очистится палитра (правда, может быть, после десятка неудачных этюдов), придет лёгкость, и планы уже будут тучей тесниться в голове.
Что греза таить, ведь сегодня для москвича три дерева на окраине города – уже лес! Но сможет ли в них художник уединиться для работы, уединиться, чтобы вслушаться в себя и в окружающий мир?
Хотя я много работаю в мастерской, больше всего я люблю рисовать на пленэре, в каком-нибудь новом месте.
Конечно, если вы все же решились отправиться в более или менее дальние страны, то перед вами стеной встают десятки вопросов. Со времен Остроумовой-Лебедевой изменилось и обмундирование художника, и скорость передвижения между населенными пунктами, но все же трудности остались.
Как выбрать место для поездки – вопрос очень важный. Здесь нужно учесть и собственные особенности. Один художник будет комфортно себя чувствовать где-нибудь посреди большой, шумной площади, скажем Рима или Парижа, между рябящей красочными пятнами толпы людей, машин, велосипедов. Другой только и думает, как укрыться с этюдником где-нибудь в глуши, на природе, не беспокоясь о потере, ставших такими доступными благ цивилизации как горячая вода и круглосуточные магазины.
Среднерусские деревни, быть может, встретят вас настороженно. Здесь художник все еще остается, в понимании местных жителей, бездельником. В деревне все устроено так же, как и раньше: вроде бы, никого нигде не видно, а все всё про всех знают. Несмотря на ваше кажущееся одиночество, кто-нибудь обязательно видел, как вы спустились к речке, в котором часу перешли пыльную проселочную дорогу. На пленэре в селе Константиново мне с подругами не приходилось искать друг друга: всегда кто-то из соседей мог рассказать, какая девочка, в котором часу, в какую сторону пошла и даже предположительно зачем.
Вставать хорошо по-деревенски рано и сразу браться за краски. Иначе пропустишь, не увидишь, не запечатлеешь неспешную, однообразную, но особенную жизнь поля, речки, леса, самой деревни. В простых и, конечно, далеко не новых мотивах веранды с лежащей собакой, раскрытой калитки, куста рябины каждый сможет найти что-то свое, стоит только сосредоточиться на работе.
Традиционным местом паломничества русских художников был и остается Русский Север – Соловки, Архангельская, Вологодская области. Там и тишина, и малолюдье, и удивительные по красоте пейзажи. Побывав хоть один раз в этих местах, вы будете постоянно ощущать их притяжение.
Так же как, впрочем, открыв для себя что-то родное в морских и прибрежных ландшафтах Крыма, многие художники ездят туда каждый год. Доказательством тому служат регулярно проводимые Федерацией акваживописи в Москве выставки «Коктебель – Карадаг», на которых всегда можно увидеть новые натурные работы.
В малых городах России есть свой мягкий домашний уют. На бестолковых и щербатых улицах идет своя медленная жизнь. Приезд в такой городок художника (а тем более целой группы) событие, о котором начинают говорить. Приехав на следующий сезон в то же место, можно услышать о самом себе массу небылиц.
Я всегда встречала здесь трепетное отношение людей к моему занятию. Как-то, устроившись на одной из улочек Зарайска, я писала дом, освещенный вечерним солнцем. Прохожих было немного. Подойдут, постоят, скажут пару слов и идут дальше. Работа моя шла к концу, когда ко мне подошла старушка с палочкой. Между нами состоялся такой диалог:
— Можно посмотреть?
— Пожалуйста.
— Хорошо нарисовали… А ко мне Кузьмич зашел, говорит: «Иди, бабка, посмотри, как твой дом нарисовали!» Вот я оделась и пошла.
Слышала от кого-то такой совет: «Поезжайте в Плёс, поклонитесь Левитану». Действительно, Плес весь словно дышит русской пейзажной живописью. Попав сюда, наверно, каждого тянет взяться за кисть. Местные жители привыкли к наплыву художников. Здесь даже не самый респектабельный прохожий умеет грамотно употреблять в своей речи слова: дальний план, мазок, блик, обобщить и т.д.
На мой взгляд, Плёс, Углич, Романов (ныне известный как Тутаев) – это те города, куда стоит поехать на пленэр. В сравнении с какой-нибудь глухой деревней в них есть все же некоторая обособленность бытовой стороны жизни. А в пейзажном плане эти городки сочетаю в себе и тишину провинции, и древнюю архитектуру, и какие-то интересные перспективы, благодаря низкой застройке. А ведь везде удается свободно пописать городские улицы с натуры. Например, одной моей подруге (художнице Наталии Новиковой) в Праге приходилось вставать к шести утра, чтобы поработать в центре города над оригинальной чешской архитектурой. Это было единственно пригодное для живописи время суток, в которое узкие улочки не были до отказа запружены народом.
Если вы всем сердцем хотите полностью сменить палитру своих чувств, то поезжайте в горы.
Горы – одна из труднейших живописных задач. Главная трудность – передача расстояния. Выученные на натюрмортах, все мы отчасти уплощаем пространство до привычного комнатного, как будто деревья – это тоже предметы на столе, в то время, как в пейзаже совсем иные масштабы. Но даже опушка подмосковного леса с петляющей тропинкой и тихой речкой – ничто в сравнении с головокружительным простором горных долин.
Здесь – всё другое. В зависимости от света, далекое становится близким, близкое – далеким. Состояние сменяется очень быстро, не оставляя почти никакого шанса спокойно изображать пейзаж, часто оказываются бессильными перед своенравной природой, ставящей подчас неразрешимые задачи. На первых порах остается либо отказаться от больших панорам в пользу небольших фрагментов, либо перейти к декоративной трактовке действительности. Сейчас не так много среднерусских живописцев пишут горные пейзажи реалистически убедительно.
Здесь только берёшься за кисть, а уже теряешься от необычности и странности того, что видишь. Вот уж, действительно, испытание для казавшегося точным профессионального взгляда, легко считывавшего визуальную информацию. В горах все зыбко, непостоянно, летящее. Кидаться ли за кистью, ловя каждый момент, или просто пассивно стоять, открыв от удивления рот?
Однажды, во время моей поездки на Алтай я, выбрав не самое дождливое утро, отправилась писать. Вскарабкалась по склону, нашла присмотренную накануне точку, поставила этюдник. Пейзаж, развернувшийся передо мной, был сложный, многоплановый: синие голые вершины виднелись вдалеке, ближе по склонам цеплялись за камни деревья, на первом плане стоял стог сена, он был ярко освещен августовским солнцем. Только я принялась за работу, как все, словно по велению волшебной палочки, изменилось: передний план стал темным, почти силуэтным, за ним ярким изумрудным пятном вспыхнула сосна, сливавшиеся до сих пор с общим тоном леса, а дальше хребты пропали вовсе в белесом мареве дождя. Спустя еще некоторое время я уже наблюдала иную картину: высветлились горные вершины, белая туманная полоса ползла ко мне, скрывая поочередно средние планы, общий зеленый цвет исчез. Такая прямо-таки театральная смена освещения продолжалась весь день. Я долго не могла уцепиться за какое-то одно состояние. На исходе второго часа творческих мучений я уже знала наверняка, что эти разные состояния повторяются каждые 20 – 30 минут. С большим трудом мне удалось довести работу до конца.
Однако, как говорится, трудности для того и созданы, чтобы их преодолевать. Стремление достичь результата в живописи сродни, на мой взгляд, стремлению взойти на вершину.
Николай Рерих, имя которого мы часто ассоциируем с горными пейзажами, писал: «Чем-то зовущим, неукротимо влекущим наполняется дух человеческий, когда он, преодолевая трудности, входит к этим вершинам».
Интересны и неповторимы разные горные массивы: Урал, Кавказ, Саяны, Алтай. Думаю, что для работы в горах нужно располагать большим количеством времени, может быть, целым сезоном.
Поездки на Восток много дали Рериху. Его живопись получила новые положительные результаты. Оригинально решалась композиция картин, менялся рисунок, и конечно, совершенствовался цвет. Хотя пребывание художника в этих районах сопровождалось массой организационных затруднений, через месяц после прибытия в Индию Рерих записал в своем дневнике: «Уже складываются у меня серии картин: 1. «Жемчуг исканий», 2. «Сожжение тьмы», 3. «Светочи прихода». Значит, творческая работа шла активно, питаемая экзотикой окружающего мира.
Современная Индия представляет для работы русского художника массу затруднений различного характера. Например, художница Мария Черникова рассказывала, что ей удавалось писать только, в буквальном смысле слова, прислонившись спиной к крыльцу дома, в котором она жила, хотя даже там ее преследовали назойливые местные дети и попрошайки. Тем не менее, повторю, что препятствия только увеличивают ценность получаемых результатов.
Горы для нас – это еще и загадка, тайна, к которой так хочется прикоснуться. Здесь вы найдете невероятные, сказочные сюжеты для живописи и для размышлений.
Как-то утром я вышла из нашего палаточного лагеря, разбитого накануне ночью на берегу озера Иссык-Куль. Яркое южное солнце освещало спокойную гладь почти морской воды. Редкие легкие облачка порхали в голубом небе. Мое внимание привлекла цепочка облачков, висящая параллельно линии горизонта. Она то исчезала, то снова появлялась. Пока шла обычная жизнь лагеря туристов, остановившихся на двухдневный отдых после горного маршрута, настал знойный день. Цепочка белых облачков оказалась снежными вершинами Центрального Тянь-Шаня. К вечеру чудо исчезло.
К любому новому месту и глаз, и сердце должны привыкнуть. Ворвавшись на всех парах в чужую непонятную жизнь, невозможно сразу верно схватить, уловить ее характер, ритм, цвет, движение. Для первых двух-трех дней в незнакомом городе самое оптимальное занятие – это изучение новых перспектив с простым карандашом в руке. Побродить, поискать точки для работы, просто обжиться на новом месте. Хороша для зарисовок гелевая ручка или черный фломастер (как тонкий, так и толстый).
Каждый художник, конечно, сам решает, чем ему работать. По моему мнению, в длительное путешествие нет смысла брать мягкие материалы (пастель, сангину, уголь). Они крошатся в дороге; при падении, как правило, разбиваются, готовые работы при транспортировке трутся друг о друга и осыпаются.
Безусловно, удобны акрил и акварель, хотя особенно с этой последней нужно избегать влажной погоды.
Как-то в Саянах мы остановились на ночевку под перевалом. Моя подруга, несмотря на всеобщий скептицизм, решила писать акварелью Вечерело. Густой туман быстро окутал дерзкую художницу вместе с ее рисунком. Небольшой акварельный пейзаж так и не высох ни вечером, ни ночью. Утром, отчаявшись хоть как-то его просушить, мы подвесили работу под тентом палатки. Вся краска вместе с остатками коварного горного тумана стекла на землю, оставив помятый белый лист.
Из всех живописных материалов я предпочитаю масло. Оно не так чувствительно к влаге и холоду; выдавленные из тюбиков краски сохраняются в этюднике на палитре свежими в течение нескольких дней. Для небольших этюдов можно использовать картон (или холст на картоне), он не тяжелый и занимает немного места. Если правильно подобрать краски на три-четыре недели работы, то они все должны поместиться в небольшой стандартный этюдник. Я обычно беру небольшое количество белил (4-5 тюбиков № 10), большие тюбики основных цветов и маленькие (или наполовину использованные) тюбики тех красок, которые у меня расходуются мало (например, кадмии красные, капут-мортиум, церулеум). Черные цвета я не беру вообще, считаю, что уж на пленэре-то они точно не нужны.
По поводу разбавителя, советую не пользоваться им в чистом виде, так как он быстро испаряется на воздухе (а особенно на ветру). Лучше добавить в пинен лака для живописи и льняного масла (2:1:1). Хотя это уменьшает скорость высыхания готовой работы, но зато также уменьшает расход разбавителя. Почти все работы, написанные за один раз (а la prima), сохнут от 2-х до 5-ти дней в зависимости от толщины красочного слоя.
Кроме красок, кистей, тряпочек и разбавителя в этюдник могут поместиться небольшие картоночки.
Отправляясь утром на пленэр, не забудьте вложить запасные краски и разбавитель. На день вам вполне будет достаточно одного тюбика белил и одного разбавителя.
Однако, как ни крути, вещи в дорогу получаются тяжелые. Для уменьшения веса багажа, я думаю, нужно, во-первых, отказаться от оргалита (даже если он достался бесплатно) и от холста на оргалите; во-вторых, выбрать подрамники из тонких реек; в-третьих, не складывать в этюдник все краски и кисти, которые есть в наличие, а провести их тщательный отбор; в-четвертых, отказаться от милой сердцу, но очень тяжелой старой брезентовой и ватной одежды в пользу современных не менее теплых, но легких спортивных вещей из искусственных материалов типа капрона, синтепона и полартека. Обувь тоже должна быть легкой и удобной. Если зимой рисовать на улице невозможно без валенок, то летом часто бывают уместны высокие резиновые сапоги.
Холсты я обычно упаковываю следующим образом. Подбираю по два подрамника каждого размера, причем так, чтобы меньший размер входил внутрь большего (например, 50х70, 40х60, 30х50, 20х40 или 50х60, 40х50, 30х40, 20х30). Складываю холст к холсту сначала два самых больших, скрепляю их скотчем (лучше широким прозрачным) по рейкам. Затем к внутренним сторонам холста с двух сторон приставляю два меньших по размеру подрамника тоже холстом внутрь и снова закрепляю скотчем. Затем два следующих по уменьшению и так далее. В результате груз получается компактным. Он упаковывается в толстый полиэтиленовый мешок, сшитый по размеру.
Кроме всего прочего такой подбор холстов (по два каждого размера) позволяет безопасно упаковывать невысокие работы. Для этого с лицевой стороны во все углы одного из подрамников вкалываются кнопки с высокими пластмассовыми шляпками. Второй подрамник с холстом того же размера приставляется к кнопкам скотчем. Затем они оба вместе скрепляются скотчем (лучше кольцами по всем рейкам). Между непросохшими холстами образуется расстояние около 1 см (высота кнопки), которое не дает им слипнуться в дороге.
Можно придумать много способов хитроумной транспортировки, например, этюды на тонких картонках подсунуть с обратной стороны между подрамником и холстом.
Складывая вещи в дорогу, помните, что руки у вас только две, и поэтому лучше упаковать две тяжелые ноши (например, рюкзак с одеждой и этюдником и холсты в полиэтилене, перевязанные веревкой), чем пять легких.
Сегодня почти до любого места можно добраться несколькими способами, по крайней мере, поездом и автобусом. Если обстоятельства не позволяют отправиться в путь на личном автомобиле, что, конечно, для художника наиболее удобно, то стоит несколько раз мысленно взвесить, каким транспортом воспользоваться. Я всегда отдаю предпочтение не самому быстрому, а самому «беспересадочному», тому, что доставит максимально «от двери до двери».
Если в городе, куда вы направляетесь, нет железной дороги или от станции далеко до намеченного пункта проживания, то лучше предпочесть междугородний автобус, избежав пересадок. Помните: чем меньше вам придется нести груз в руках, тем легче будет дорога!
Говорят, что «у природы нет плохой погоды, каждая погода — благодать». Для меня, как для художника, каждое состояние природы интересно. Я люблю зиму: светлое белое, но не самое плотное пятно – земля, и сумрачное, но в то же время легкое небо. Люблю тонкие оттенки весеннего цветения и разнообразие цветочного разнотравья летом. Поздней осенью и ранней весной мне нравится писать обнаженные деревья и перебирать оттенки коричневой земли.
Мои излюбленные места пленэров – это средняя Волга, Архангельская область, Крым.
Я умудряюсь рисовать на пленэре даже зимой на Кольском полуострове в горном массиве Хибин. Но все же наиболее благоприятное время для длительной (подчеркиваю, длительной) поездки – это время с мая по сентябрь. Исключение составляет особенности области. Например, в районе Кавказских Минеральных Вод октябрь – прекрасный, теплый, подходящий для работы месяц, а на Русском Севере и в Сибири в июне лучше не показываться: комары и мошка съедят до костей.
Однажды мне довелось побывать в Архангельской области в середине июня. Эта поездка для меня и, я думаю, для всех моих спутников осталась в памяти сплошным кошмаром. Каждую минуту нам, в прямом смысле слова, приходилось бороться за существование. Стояла жуткая жара при полном отсутствии дождя и ветра. Даже ночь не приносила никакого облегчения. Лес от нашей стоянки, то есть от воды был далеко, и тени практически не было. А вот мошки и слепней было столько, что расслабиться нельзя было ни на минуту. Они лезли в глаза, нос, рот. Все пленэрные работы приходилось подолгу отчищать от сотен насекомых. Только оптимизм и чувство юмора помогли нам выжить и не забросить работу.
Не надо думать, что затяжные дожди, ветер, холод, насекомые никак не повлияют на вашу работу. Еще как повлияют! Выбирая для каждого путешествия время, наведите подробные справки, какая там бывает погода. Если же вам все таки не повезло, то не отчаивайтесь, прячьтесь под крышами, навесами, пишите из окон гостиницы или просто переезжайте в другое место.
Путешествовать подолгу, быть вдали от дома, странствовать, странничать обычно означает вызывать удивление у окружающих необычным образом жизни, быть странным человеком. Странный, странствующий человек, идущий куда-то, ищущий, находящийся в пути человек вызывает недоумение, интерес и, реже, сочувствие.
Художник редко ощущает понимание людей, живущих рядом. Для них он – странник, чудаковатый и непонятный.
Все же давайте будем странствовать, искать свою дорогу. Вряд ли художнику легко на его пути, но все же он идет вперед.
«Путешествуйте, если можете, а если не можете, то … все равно путешествуйте!» – так воскликнул в одном из своих романов сам Жюль Верн, и, я думаю, это пожелание не лишено смысла.
