Анастасия Удова
Пустынная улица за воротами школы была усыпана золотыми листьями. Маленькая девочка в бордовой курточке выскочила из дверей и пошла по аллее, беззвучно наступая на желтые и оранжевые пятнышки на асфальте. Дорога так хорошо ей знакома, что она может идти с закрытыми глазами. Ровно на половине пути обязательно расстегнется молния на левом сапоге.
Сегодня учительница говорила об Огненной Земле. Она очень-очень далеко, эта земля. Там густые синие заросли и яркие рыжие скалы. Сегодня в художественной школе девочка обязательно нарисует Огненную Землю. Шлёп-шлёп по луже, скок-скок, на крыльце пять ступенек, в подъезде темно и прохладно. «Интересно, что случилось с моими друзьями, пока меня не было?» — девочка вешает куртку на вешалку и заглядывает в свою комнату. Всё на своих местах. Коричневый письменный стол с шестью ящиками, круглый аквариум, шкаф, разрисованный цветами, книжные полки, кушетка, накрытая бархатным покрывалом. Маленький, уютный и до боли близкий мир для маленького существа на тонких ножках, любопытной, вертлявой девочки с баранчиками и бантиками, пуговками и кнопками. А на столе, рядом с лампой и глобусом лежит… Боже мой, уже пять минут третьего, надо спешить.
Вот она уже сложила кисточки и краски в огромный зеленый пакет и свернула листки бумаги. Обед, конечно, был очень вкусным, но ее мысли заняты совсем другим.
Прохладный влажный воздух захватил ее всю cpазу за дверью подъезда. Черные, коричневые стволы деревьев тянулись в низкое осеннее небо и смыкали паутину сырых ветвей прямо над головой. Нежная пастельная аллея блестела мелкими капельками дождя. Девочка шла, вертя сумкой, перепрыгивая через лужи.
Здесь она родилась и прошла по этой аллее добрую тысячу раз. Тротуар идет чуть в гору вдоль тихой улицы, вдоль ограды парка и детских садов, каждое дерево, каждый фонарь так хорошо знакомы, словно нарисованная тобой картина. Здесь мягкая дымка, приглушенные краски, скользкий разбитый асфальт и сырая прелая земля, охра и умра, свинцовые бесцветные тучи. А там, на неведомых огненных островах изумрудная зелень, и лиловые лианы, страшные оскаленные клыки, и золотой песок в струях бирюзовой родниковой воды, и океан: огромный, чернильно-синий. Шумная пена волн разбивается об острые скалы.
Вот в конце улицы за кустами шиповника видны кирпичные стены школы искусств. В классе за голубыми мольбертами сидят девочки и мальчики, булькают кисточками, старательно выводят что-то на листах, в центре стоит натюрморт с разбитым кувшином и восковыми яблоками. Учительнице неинтересно посмотреть на огненную землю, она хочет, чтобы все рисовали кувшин. Девочка прячет листок за занавеску. Рыжие скалы и бушующие волны подождут немного. Она смотрит в окно. Как быстро стемнело. Уже скоро идти домой. Снова знакомой дорогой, но темной, таинственной среди созвездий зажженных окон.
На улице зябко и сыро. Девочка натягивает капюшон и тянется за перчатками, спускаясь с крыльца. Голубоватый свет фонарей растворяется в лужах. На последней ступеньке она остановилась и подняла голову. Прямо напротив нее на мокром асфальте стоял высокий широкоплечий человек, закутанный в плащ. Несмотря на надвинутую на лоб шляпу, она смогла разглядеть его лицо. Оно было покрыто густым загаром, мужественные и благородные черты были ясны и спокойны.
— Кау-Джер, как ты сюда попал?
— Я иду разыскивать Дика и Сэнда, они не вернулись в поселок вчера вечером.
— Кау-Джер, я тоже хочу увидеть разные удивительные вещи. Возьми меня с собой, я не буду тебе мешать. Я умею пришивать пуговицы и могу нарисовать твой портрет.
— Хорошо, пойдем вместе.
— А как же мне попасть к тебе?
— Нужно сделать всего один шаг с последней ступеньки вниз. Давай руку.
Такой легкий шаг, как будто ты совсем ничего не весишь — и сразу ярко освещенный город, мокрые листопадные улицы, фонари, деревья, все осталось где-то внизу, под ногами, и все удалялось, удалялось. Совсем не было ощущения полета, даже легкого дуновения ветерка, только всему существу было легко, свободно, и сильная, крепкая мужская рука сжимает слабые детские пальчики в вязанных перчатках. А вокруг удивительные, далекие и близкие звезды, и облака, и хвосты тумана. Наверно, она очень далеко, эта Огненная Земля, если посмотреть на глобус — совсем на другом краю земли. Но сейчас нет усталости, тысячи огней вспыхивают и гаснут, вот только если опять расстегнется молния на левом сапоге. Эта предательская молния…
В бухте между камней виднелся парус.
— Это Уэл-Киедж, — сказал Кау-Джер.
Вот уже стало видно деревянный нос шлюпки, окруженный белыми барашками пены. От всей бухты, от устья реки с быстрой зеркально чистой водой, от утесов, покрытых гирляндами морских водорослей исходило ясное утреннее сияние. Нужно смотреть во все глаза, чтобы ничего не пропустить.
Кау-Джер и его маленькая спутница подошли к шлюпке. В ней в ожидании стояли два индейца. «Это Кароли и Хальг,» — сразу поняла девочка. Она нерешительно остановилась позади Кау-Джера, но смотрела во все глаза.
— Кароли пойдет берегом, по той тропинке, по которой ушли Дик и Сэнд, а мы с Хальгом обойдем мыс морем. Встретимся у нижних пещер.
Кароли сделал утвердительный жест и скоро скрылся между выступами и расщелинами берега.
Девочка даже не заметила, как они отделились от земли и, стоя на мерно покачивающейся палубе шлюпки, поплыли вдоль гряды холодных валунов. Теперь уже совсем рассвело и можно было оглядеться. Глубокая, ослепительно яркая голубизна неба граничила с суровой сине-зеленой поверхностью моря. Только самая линия горизонта еще была стерта розоватой пеленой. Ближе к шлюпке волны приобретали отчетливые очертания, словно каждая имела свое лицо. Вот они: изумрудные, лиловые, фиолетовые, синие с жемчужной пеной брызг. Над ними с криками носятся птицы: чайки, буревестники, альбатросы, есть еще много других. На холодных скалах, покрытых морскими растениями тоже, сидели птицы. Кау-Джер называл их какими-то необыкновенными странными именами, показывая девочке побережье. Она никогда еще не видела столько красок сразу и невольно вспомнила свою коробку гуаши. Там всего двенадцать. Если смешать, получится еще много других, но… Такие удивительно живописные камни с плетями фиолетовых водорослей, серо-хромовые, пепельные. За ними сразу холмы, поросшие карликовыми деревьями, изогнутыми, ветвистыми, вереск в долинах и желто-зеленые заливные луга.
— Кау-Джер, почему эта земля называется Огненной?
— Первые путешественники из Европы как будто видели над островами зарево подземных вулканов. Им показалось, что земля объята пламенем.
Разве можно так быстро уйти с этих берегов, когда здесь все переполнено удивительными вещами. Ничего удивительного, что Дик и Сэнд не вернулись вчера в поселок.
Кау-Джер стоял неподвижно на носу шлюпки, внимательно осматривая скалы и холмы. Хальг правил кормовым веслом, уверенно лавируя между прибрежными рифами. У его ног летала рыболовная сеть. Фигура молодого индейца тоже была спокойна, движения сдержаны, его благородное лицо, обрамленное черными как смоль волосами, и сильные обнаженные руки казались выточенными из красного дерева рукой тонкого умелого художника. Ветер равномерно надувал тугой парус. Скоро шлюпка вошла в узкий пролив между скалами. Они не были рыжими, как их представляла себе девочка, но необыкновенно гордыми и величественными.
— Хальг, ты, наверно, так же хорошо ловишь рыбу, как мой дедушка: только у тебя целая сеть, а у него только удочка.
— Когда-нибудь, — Хальг улыбнулся, — я покажу тебе, как я забрасываю сеть.
— А что приносят твои сети кроме рыбы? Попадались ли тебе раковины или морские ежи?
Конечно, попадались и раковины, и звезды и еще многое другое.
Шлюпка причалила к берегу. Хальг закрепил ее, спустил парус, и все трое отправились вглубь острова.
Девочке казалось, что они плыли совсем недолго, но солнце стояло уже высоко. Стало теплее. Маленькая путешественница оставила куртку и шапку в шлюпке и теперь легко и быстро перепрыгивала с камня на камень. Дорога углубилась в густой буковый лес. Здесь все дышало жизнью, заросли шуршали, в ветвях вспархивали птицы, когда же полоса леса кончилась, то на равнине, среди колючих стелющихся кустарников были видны грациозно скачущие гуаноко с тонкими нервными ногами.
— За этим поворотом находятся пещеры, куда ходят Дик и Сэнд. До поселка близко и, наверное, Кароли уже ждет нас. Мальчики должны быть где-то здесь.
— Кароли!
За выступом скалы показался вход в одну из пещер. Темное зияющее отверстие между кустом вереска и желто-пепельной громадой валуна выглядело действительно очень таинственно. У входа стоял Кароли.
— Я осмотрел только нижние пещеры, мальчиков там нет.
— На побережье мы тоже их не встретили, продолжим осматривать лабиринт.
Внутри скалы были холодными, темно-зеленого цвета с вишневыми пятнами. Кау-Джер, Хальг и Кароли с зажженной веткой продвигались медленно, осматривая каждое углубление и временами окликая Дика и Сэнда. Девочка следовала за ними, почему-то стараясь ступать как можно тише, пугливо оглядываясь по сторонам. Левая нога почувствовала, что сапог предательски болтается. Наверное, расстегнулась молния. Девочка наклонилась, чтобы застегнуть ее. В какой-то момент ей показалось, что от свода пещеры идет легкий ветерок, она прикоснулась рукой к темной громаде, провела пальцами по маленькому островку колючего мха и к своему удивлению почувствовала, что на уровне ее колен скала прерывается. Девочка нагнулась и смогла протиснуться в узкий, но достаточный для ребенка, туннель. Нащупывая рукой точку опоры, она взялась за что-то теплое и мягкое. Она потянула его к себе, но разглядеть не смогла. Дальше туннель расширялся и скоро она вылезла на ровную площадку, как ни странно, устланную сухими ветками и травой. Из трещины в своде новая, небольшого размера пещера была освещена лучом дневного света. Девочка оглянулась и сразу увидела в самом темном углу за кучей хвороста двух лежащих мальчиков. Лицо одного из них было закрыто матросским беретом. Конечно, это были Дик и Сэнд и они просто-напросто спали на мягкой сухой траве, не подозревая, что их кто-то ищет.
Девочка уже собралась позвать Кау-Джера, как вдруг один из мальчишек проснулся и, мгновенно вскочив на ноги, вызывающе крикнул:
— Эй, кто здесь?
От этого возгласа зашевелился и другой, стянул берет с лица и испуганно уставился на нежданную гостью. Его же товарищ продолжал.
— Как ты сюда попала? Кто ты такая? Я тебя не знаю.
— Зато я тебя знаю. Ты Дик, а это твой друг Сэнд и вас уже ищет Кау-Джер, потому что вы не пришли ночевать в поселок.
— Неужели уже утро? — изумился Сэнд.
— Не только утро, а давно уже день. Посмотрите на солнце.
Мальчики подняли головы к трещине в стене и даже присвистнули.
— Да… — согласился Дик. — Видно, мы и вправду натворили дел. Проспали всю ночь и еще полдня. Теперь Кау-Джер нас не похвалит. — С этими словами он начал ворошить ветки, отыскивая что-то. Внезапно он прервал это занятие и обратился к девочке, которая молча наблюдала за ним.
— Слушай, если ты все знаешь, скажи, куда запропастился мой берет?
— Берет?
— Да, матросский, как у Сэнда.
Девочка подумала с минуту, потом припомнила то теплое и мягкое, что попалось ей в туннеле, она пошевелила рукой и обнаружила, что это что-то, во-первых, все еще у нее в руках, а, во-вторых, оно и есть матросская шапочка Дика.
— Вот он, — сказала она.
— Ничего себе! — воскликнули оба юнги.
— Да ты прямо волшебница! Хочешь с нами дружить? Хоть ты и девчонка… Все равно!
— Конечно, хочу, — она улыбнулась.
— Только у нас условие, — тон Дика был очень настойчив. — Никому не говори о нашем месте. Обещаешь?
— Обещаю.
— А теперь спускаемся. Нужно догнать Кау-Джера, — Дик первым направился к туннелю.
Спустя несколько минут ребята уже вышли на свежий воздух из-под захватывающе зовущих сводов пещеры. Солнце освещало в полную силу удивительную вьющуюся зелень. Щурясь на яркий свет, Дик объяснял Кау-Джеру:
— Мы очень долго играли вчера, так что стало совсем темно. Мы подумали, что можем ночью проследить за пещерными людьми, которые вылезают в полночь из щелей лабиринта. А потом…
— Стало так страшно…
— Нет, это тебе, Сэнд, вечно страшно, а мне нисколько, — Дик запнулся, — а мне нисколько. Если только самую малость… А с рассветом мы бы вернулись в поселок и никто бы не заметил, что нас не было.
— Никогда не уходите так надолго одни, — сказал Кау-Джер, — Пусть здесь и нет пещерных людей, но опасность все же есть. Кроме того, не забывайте, что мы тоже волнуемся за вас.
— С нами ничего не случится, Кау-Джер! Просто мы как-то незаметно уснули и… не заметили, что уже день…
— Где же ты обнаружила их? — спросил Кау-Джер у девочки.
Она шла о чем-то задумавшись и в то же время внимательно разглядывая все, что попадалось ей по дороге: цветы, колючки, камни. Дик насупил брови, ожидая ее ответа.
— Они были там, в нише пещеры. Спали как убитые. Ей не хотелось говорить, что всему виной молния на левом сапоге. — Кау-Джер, а почему с нами нет Хальга? Где он?
— Он пошел вперед. Пока мы спустимся, он уже наловит рыбы на ужин.
Узкая тропинка вела к морю. Среди скал уже поблескивал кусочек его сине-серебряного платья. Вот она какая — эта огненная земля, где песок и скалы соперничают в красках и свете, где от ущелья к долине меняются запахи и цвета. Вот бы нарисовать все, что видела, именно такого удивительного цвета, и именно таких, словно сошедших со страниц учебника, животных. Только нужно все хорошенько рассмотреть и запомнить. Рассмотреть и запомнить. Наконец с высокого берега между широких пальмовых листьев открылась бухта, мерцающая водяными искрами. Девочка тотчас увидела белый парус «Уэл-Киедж», тихо покачивающийся на волнах, и фигуру Хальга с сетью в руках.
— Эй — э-эй!
Хальг поднял в ответ руку.
— Я хочу посмотреть, как он будет вытаскивать сеть с рыбой! — легко и быстро, словно порхающая бабочка, она бросилась по узкой каменистой тропинке вниз. Безотчетная, полная красоты радость заполнила все ее существо.
Она бежала, не думая ни о чем, только бы спешить навстречу новому ветру, новому времени. Даже забыла, что может расстегнуться молния на левом сапоге.
— Как быстро бежит, а еще девчонка, — воскликнул Дик и бросился ей вслед по камням, к берегу моря.
И все же, как быстро ни бежала девочка, когда она спустилась вниз, Хальг уже причалил к берегу с вытянутой сетью, в которой трепыхалось несколько крупных рыбин, переплетенных водорослями. Молодой индеец вышел навстречу девочке и подхватил ее на руки у самой кромки волн. Затем, широко улыбаясь, он посадил девочку на валун так, что она оказалась гораздо выше его самого.
— Смотри, что сегодня попалось в мои сети, — с этими словами он показал ей что-то мокрое, розовое и блестящее.
— Что это?
— Это раковина осте, которую покинул моллюск. На ней можно прочесть все-все о нашем острове.
Девочка взяла из рук Хальга раковину, она была почти круглая, с разноцветными прожилками и одним единственным отростком в виде рога. Невозможно было оторвать восхищенного взгляда от ее переливающейся поверхности.
— Здесь нижняя изумрудная полоска — море, — пояснил Хальг, — потом жемчужная — пена волн, пепельная — камни, желтая — песок, зеленая — земля и бирюзовая — небо. Оранжевые прожилки — это и есть огонь. Держи раковину крепко — в ней вся наша огненная земля.
Девочка бережно прижала к себе дорогой подарок. В ее руке словно трепыхалось что-то дивное, мерцающее, таинственное. Под лучами солнца раковина скоро высохла и поблекла, но девочка не решалась снова намочить ее, она гладила мягкую, словно отполированную поверхность и думала, что эти тонкие прожилки и полоски и вправду напоминают огненную землю.
Кау-Джер по-прежнему неподвижно стоял на носу шлюпки, а Хальг правил кормовым веслом. Шлюпка возвращалась теперь в поселок. Утесы сменяли один другого. День угасал. «Уэл-Киедж» вошел в бухту уже в сумерках. «В следующий раз я непременно пойду ловить рыбу вместе с Хальгом. Пусть мальчишки выслеживают своих глупых пещерных людей. Вот только как мне снова сюда вернуться?..»
Среди темной густой лазури поблескивали звезды. Нос шлюпки глухо ударился о берег, из этого странного глубокого звука получилась какая-то особая длинная мелодия, звенящая, резкая. Она играла все громче и громче, так что девочка вдруг вскочила на ноги, вокруг нее была освещенная тусклым мягким восходом комната. Возле книжных полок и глобуса громко тикал будильник. Таявший лунный свет озарял аквариум и оставлял причудливые тени за самыми обычными комнатными цветами. Уже половина восьмого, пора собираться в школу. Девочка стояла, рассеянно озираясь на смятую постель и упавшее покрывало. Как быстро все кончается. На столе лежал незаконченный рисунок. Рыжие скалы и изумрудная зелень. Не хватает еще лодки и пещеры. Но теперь она непременно закончит рисунок.
— Мама, ты видела вот это?
— Видела. Ты это в школе рисовала? А что это за страна?
— Это Огненные Острова. Я была там вместе с Кау-Джером.
— Кау-Джер? Первый раз слышу. Все ты выдумываешь.
Девочка не ответила. Мама ничего не понимает в острых скалах и пышной зелени, ягуарах и гуанако. Она никогда не видела Огненной Земли. После каши и чая девочка одевалась перед зеркалом в прихожей. Вот тот самый левый сапог с расстегивающейся молнией и бордовая куртка. За скрипящей дверью подъезда ее ждет мокрая листопадная улица, фонари и осенние лужи, расцвеченные ночным инеем. И вдруг, о чудо! В кармане куртки — что-то гладкое, круглое, блестящее. Раковина осте! Она с берегов Огненной Земли, ее маленькая частица и отражение с полосками и прожилками.
— Мама, смотри, это раковина с Огненной Земли.
— Раковина красивая. Кто ее тебе дал? Хальг? Ну, иди, а то опоздаешь.
Бережно держа дорогой подарок в руке, девочка выскользнула за дверь. Мама с сомнениeм покачала головой и прошла в комнату дочери. На столе между неоконченным рисунком и красками лежала толстая серая книга с черными и золотыми буквами. Мама взяла ее в руки и прочла на обложке: Жюль Верн «Кораблекрушение «Джонатана».
1997
