Анастасия Удова
Небольшие европейские города, каким является Торунь, всегда напоминают мне маленькую шкатулку или сундучок со множеством дверей. За каждой из них – мощеная камнем улочка, наполненная сказками, песнями, былями и небылицами.
Основанный в 1233 году рыцарями Тевтонского ордена, город Торунь изначально был скорее немецким, чем польским. Крупный экономический и политический центр, он входил в число важнейших городов Восточной Европы ХII-XVII веков.
Жизнь Торуни сопровождало течение Вислы, горной у истоков и равнинной в основном течении. Здесь типичны весеннее половодье и летние паводки, вызываемые ливнями в Карпатах. В промежутках между ними Висла сильно мелеет. В истории Торуни тоже можно проследить подобные перемены: войны, перемирия, смена власти. Именно здесь дважды в 1411 и в 1466 годах заключались мирные договоры между Польшей и Тевтонским орденом, который в итоге признал свою вассальную зависимость от Польского королевства.
Сейчас, спустя время каждый камушек на мостовой Торуни вспоминается мне страничкой европейской истории, тихо хранимой за новыми ритмами современности.
Сегодня в Торуни проживает 180 тысяч жителей, здесь железнодорожный узел, химическая и пищевая промышленность, приборостроение. Город живет теми же ритмами, что и многие другие. Примерно половина польского населения проживает в городах. Города соединены нитями дорог, рек, каналов. Эти нити и держат, и связывают время, людей, историю.
Торунь богат памятниками старого зодчества. Известны и упоминаются в литературе «Дом под звездой» и дворец Домских (оба конец 17 века), Костел св. Яна (13-15 века), св. Якова (начало 14 века). Этот последний представляет собой готическую постройку, кирпичную, с терракотовыми и каменными деталями. Костел с его уступчатыми контрактами и богато украшенным верхом завершается высокой крутой крышей.
Ратуша, начало строительства которой было положено еще в 13 веке, краснокирпичным пятном держит центр города. Ее окончательный и, на мой взгляд, необыкновенно естественный архитектурный облик сложился в 17 веке. Площадь Ратуши – простой, но обладающий средневековым обаянием островок.
Польский городок Торунь, залитый ласковым весенним солнцем, пришелся мне очень по душе.
Я прогуливалась по его улицам и площадям со стопкой зарисовочной бумаги, то и дело останавливалась, чтобы занести на бумагу приглянувшийся мотив.
Старый город, когда-то огороженный и укрепленный стеной, мшистым каменным бугром лежал на берегу неспешной Вислы. Остатки стен и башен манили войти под их тень, ощутить прохладу камня с его сложным, витиеватым рисунком. Здесь каждый уютный уголок просился на мою бумагу, привлекая взгляд то небольшой башенкой со шпилем, то крышей пристройки, напоминающей шляпу волшебника.
Улицы Торуни, как и многих других европейских городов составлены их узких высоких фасадов, прилепленных плотно один к другому. Здесь каждый дом воспринимается как плоское декоративное пятно с индивидуальными, но близкими по стилю деталями.
Очень много необычных окон: круглые, полукруглые, цепочка из мелких окошек-бусин. Интересен их ритм на кирпичном фасаде. Вот окно-зеркальце, окно-снежинка, окно-облако, окно-раковина. Рядом — по контракту – можно увидеть объемные грозди ветвей с листьями и путаницей мелких веточек, рельеф коры с дуплами и узлами.
С верхней площадки на башне городской ратуши видна панорама черепичного царства с трубами, мансардами, антеннами. Начинаешь следить за одним силуэтом, его словно продолжает второй, потом третий. Коты лениво прогуливаются по узорным перилам верхних ограждений.
Цветущие майские деревья перемежают освещенные камни. Солнечные зайчики играют на них, а потом, утомившись, прячутся под прохладными высокими арками.
Современные города опутаны нитями электропроводов, они тянутся от фасада к фасаду, как от человека к человеку тянутся невидимые нити родства, дружбы, любви. Составляя на ткацком станке узор шерстяными нитями, я думаю о нитях, соединяющих историю с сегодняшним днем.
Искусство художественного ткачества насчитывает многие тысячелетия. На сегодняшний день наиболее известны европейские шпалеры (гобелены) – безворсовые ковры с сюжетным рисунком, которыми украшали стены средневековых замков и богатых домов. Выполнявший утилитарную функцию – сохранения тепла в помещении – гобелен всегда воспринимался как произведение искусства и высоко ценился.
Серии шпалер рассказывали о королевской охоте, жизни богатых горожан, своеобразно иллюстрировали сцены из Библии.
Такая работа очень трудоемка. Художник должен точно рассчитать положение всех действующих лиц и их пропорции на рисунке-шаблоне; лишенный возможности смешивать краски, он продумывает сочетания всех оттенков и особенности структуры нитей. Как правило, основным материалом для производства гобелена является шерсть. Ее яркая фактура, глубокие насыщенные тона сохраняют, тем не менее, мягкость и теплоту, присущую человеческому жилью.
В наше время гобелен в большей степени связан с эксклюзивным украшением интерьера: оригинальные настенные панно, элементы мебели. Обращение к этому виду искусства позволяет дать зрителю возможность приобщиться к многовековой истории данного промысла и о возвращении к прикладным традициям прошлого.
Странно подумать, что я рисовала виды городка Торунь почти десять лет назад, в 1987 году, когда принимала участие в Фестивале Музыки и Искусства стран Балтии, который проходит здесь ежегодно.
За эти годы многие зарисовки переработались и нашли свое воплощение в нитях.
Фасад – лицо дома. Розовый фасад, Бежевый фасад. Сиреневый фасад. Я вглядываюсь в эти лица как в лица прохожих, неторопливо плывущих по уличной суете. Эти фасады, за которыми тихо прячутся европейские сказки, с их гномами, троллями, маленькими, но мужественными мальчиками и девочками, живут теперь рядом со мной в Москве.
Я назвала бы каждый портретом дома, хотя это скорее архитектурный образ, сказка, родившаяся в реальном месте. Как из охапки подобранных в лесу или на дороге слов поэт складывает стих, так из вороха цветных клубков художник соткал узор настенного рассказа.
Запутанные клубки ветвей выпускают длинные кудрявые хвосты. Листья спускаются на крышу. Мансардные окна выглядывают сквозь паутину веток. На моих работах нет или почти нет изображения людей, зверей, птиц. Город затаился.
Заложенная историей декоративность увиденного мной архитектурного образа сама привела меня к созданию серии настенных панно. Теплота ручной тканой работы перекликается с теплотой человеческого жилища.
Соединить в своей работе нити, увиденные мной в жизни, создать новые пересечения цвета и формы, продолжая протянутые ветви деревьев и своды таинственных арок, — вот что показалось мне достойным творческих устремлений и энергии. Соединяя реальное и придуманное, видимое и желаемое, ремесленное и творческое, я работала над уже ставшим моим городом текстильных фантазий.
Изображая город с натуры, я оставляла на листе много недосказанного, намеченного, но не раскрытого до конца. У себя в мастерской эти едва начерченные линии я продолжала, прибавив вымысел и пересказ воспоминаний. Форма архитектурного мотива соединилась с формой слова, создав гармонию образа. Представляя себе вымышленных героев, я рисовала для них окна, балконы, своды, не показывая их лица. Тем самым тому, кто будет считать Торунь по моим гобеленам, нужно будет тоже придумать этих невидимых жильцов, поддержав тем самым разговор с художником.
В текстиле огромную роль играет цвет. Наполняя светом и теплом фасады, арки, крыши, я избрала для каждой работы свой, особенный колорит. Переплетая между собой шерстяные мотки, я создавала переходы от темного к светлому, от реальности к фантазии, от короткой записки к глубокому роману. Цветовые пятна играли на стенах и листьях, составляя в то же время определенную структуру, присущую авторскому замыслу. Мне хотелось, чтобы город шагал легко и непринужденно, поддерживая беседу прохожих, прислушиваясь к шороху ветвей.
Может быть, текстильный город – это только причуда, прихоть художника, превратившего историю в моток ниток. Нить повествования прочно связывает ряд явлений, событий, образов, составляющих единое целое. Это фантазия, импровизация на тему города, которая, как в музыке, является произведением свободной формы.
Так или иначе, город текстильных фантазий ждет не зрителей, а новых жильцов, которые сольются с неторопливой уличной толпой, поселятся за чуть подрагивающими занавесками окон и соединят свои судьбы друг с другом невидимыми нитями.
