Белые махровые головки чуть колышутся на ветру. Травинка за травинкой цветущие травы приветствуют новый солнечный день. Белоснежные лепестки ромашек, как беспорядочные мазки на палитре.
Как много их на этом некошеном поле!
Спокойные размеренные косари в белой одежде скосили половину и ушли. «Дальше поле колхозное, там мы не косим».
Лето выдалось сухое, знойное. Мух развелось, слепней. Косари говорят, что их они не кусают: не видят, якобы, белого цвета.
Буйные высокие травы растут, зеленеют, колхозные ромашки будут цвести до осени. Значит, мы успеем их нарисовать. Они подождут, пока мы войдем в неспешный ритм кенозерской жизни с белыми ночами, сумасшедшими закатами и остановившимся временем в забытой, заросшей с годами деревне.
Если брести по ромашковому полю, можно пересмотреть их сотни, непохожих друг на друга белых кружочков-звездочек. Травы наклоняются под твоими ногами и, вновь выпрямившись, смыкаются за твоей спиной.
Ты — словно часть этого поля, девушка-цветок с белыми лепестками в волосах…
