Анастасия Удова
Это было так давно и в то же время так недавно, в июле 1995 года на северном Тянь-Шане. Я шла с группой по маршруту, поднималась и спускалась по горным склонам. Солнце сменялось дождём, дождь – солнцем. Мы преодолевали тропу, потом садились отдыхать. Было много времени думать, созерцать, мечтать.
В один из дней на привале я вдруг увидела крылья пролетавшей мимо меня стрекозы. Они метнулись в метре от земли и пропали. Но я как будто ждала этого знака, и полетела вслед за ними, и сама стала стрекозой. Там, в горной долине, под солнцем и ветром я увидела тот же мир, но необычным образом.
Стремительными рывками стрекоза зависает всего в каких-то трёх-четырех метрах от земли, вращая огромными круглыми глазами.
Вот только что солнце заливало каждую травинку, каждый камень и кажется, что такой свет будет всегда наполнять каждый новый день, но вот уже и фиолетовые тучи идут быстро одна за другой, несут с собой всплески оранжевых молний, и освежающая гроза окатывает тебя с головы до ног. Потом снова выглядывает солнце, но ненадолго, и вот уже влажным живым теплым туманом заволокло камни, распадки, стволы деревьев, морены. В стрекозином крыле как в зеркале отражается каждое это новое состояние природы или неожиданное освещение, отражается, но не пропадает, а остается как на холсте. Через стрекочущие и мерцающие в воздухе крылья преломляется окружающий ландшафт.
Я вижу уже не глазом человека, я не ищу пейзаж через глазок фотоаппарата, подрезая и уменьшая его до размера стандартного прямоугольника. Я вижу и воспринимаю все вокруг себя на 360 градусов: вперед, назад, влево, вправо, вверх и вниз. Ведь голубые глаза стрекозы устроены иначе.
Вершина одной горы не заслоняет от меня другую, их плоскости разворачиваются под неожиданным углом. Склон продолжается водным потоком, который в свою очередь вдруг переходит в каменистую тропинку.
На одном холсте я совмещаю несколько человеческих взглядов. Ведь я теперь стрекоза. Я живу созерцанием иной красоты, у которой нет рам и нет рамок, а есть неправильные, непонятные цветовые и сюжетные куски, мелькнувшие в крыльях, пропавшие и появившиеся снова.
Даже опустившись на тропинку или цветок, мои стрекозиные крылья стрекочут, замирают на миг и снова начинают двигаться быстро, очень быстро. Их звук то удаляется, то приближается, и вместе с ним пейзаж становится то контрастнее, то туманнее, то ближе, то дальше.
Мои новые огромные стрекозиные глаза вращаются, открывая мир, яркий, светлый, добрый. Я вижу этот мир сквозь молочно-прозрачные крылья, которые как лучи раскладывают мир на целую радугу картинок, сюжетов, фрагментов, лиц.
Туристический поход – это модель жизни: трудная дорога, камни, переправы, подъемы, спуски. Меня не покидает ощущение бесконечного счастья и бесконечного спокойствия. Вот уже давно нет гор и снежных вершин. Вокруг меня город. Но я все также иной раз парю в трёх-четырех метрах над землей, думаю, мечтаю, созерцаю.
В городе сменяются времена года. Школьная осень уносится на своих желтых и коричневых листьях вглубь знакомой с детства аллеи. Зима смотрит на меня через окно. Мои крылья свободно проходят сквозь раму, туда и обратно. Весна приводит меня в подмосковный лес с запахом медуницы и первой листвы. Летняя зелень свисает с веток парка. Мой город теплый, родной живет и меняется у меня на глазах, встречи сменяются расставаниями, расставания – новыми встречами.
Я, как и каждый художник ищу форму для передачи мыслей, стараюсь гармонично влиться в формат живописного станкового полотна. Это так легко и так трудно.
Моя жизнь – это мой холст. Я переношу на него неслышные взмахи крыльев и стрекотание стрекозы, переливы цвета и солнечные квадратики.
Я пытаюсь охватить мир, увиденный под особым углом, а точнее под несколькими углами сразу. Мгновенные плоскости и перспективы соединены вместе в едином колорите и размере. Неясные цветовые пятна, недосказанные силуэты и рядом реальные виды, конкретные сюжеты. Мы видим много, но не каждая страница сохраняется в памяти. Я пытаюсь отобрать и сочленить похожее, но разное. Я приглашаю зрителя вместе со мной созерцать, мечтать, думать.
Созерцание, наверно, предполагает некоторое отстранение автора от действительности, присутствие, но невмешательство в течение пейзажа, отсутствие активной позиции. Её место занимает романтизирование предметов и явлений.
Созерцать, для меня, значит рассматривать предметы, людей, наблюдать различные состояния мира, стараться проникнуть в его красоту и гармонию. Созерцание для меня – это ещё и углубление в свой внутренний духовный мир, поиск в нем созвучий изображаемым образам.
Созерцание, наконец, — это процесс непосредственного восприятия действительности с кистью в руке.
Я так часто я вспоминаю тот поход на Тянь-Шань, те горы и ту стрекозу, что ворвалась в мою жизнь? Очень часто. Или даже всегда. Что-то изменилось во мне тогда. Страстно захотелось писать. Стрекоза улетела, а я прямо на маленьком клочке бумаги в клеточку синей шариковой ручкой лихорадочно делала эскизы. В них сверкали крылья и я была стрекозой.
